Под впечатлением недавнего сна получился небольшой рассказ

[neylit]

Боже, мы уже 36 часов в операционной… А раненых не становится меньше. Ребята совсем молодые. Некоторым, такое ощущение, нет и 18. У Сокола покраснели глаза, но натренированная рука хирурга и не думала дрогнуть. Мне нравится слаженность наших действий. От других столов доносится:
- Скальпель…
- Тампон… Еще тампон…
Мы работаем молча. На этой чертовой войне мы уже 2-ой год, за это время я уже научалась понимать Сокола без слов- по движению, бровей, рук, по выражению глаз.

Сегодня, вернее, за то время, что мы стояли у стола, в мир, надеюсь, лучший ушли двое мальчишек. Это печально, но я предпочитаю радоваться за тех кого смогли вернуть сюда… В кровь, грязь, смерть, разруху… Но так же будет не всегда. Я на это очень надеюсь.

Три года назад я впервые встала за операционный стол. Старшая хирургическая сестра, так звучала моя должность. Теперь я бы сама смогла оперировать как мой первый хирург. Самое страшное, с чем он сталкивался, это резекции желчного и аппендикса.

Первый хирург, как первый мужчина.- далеко не всегда он хорош, но все же я ему благодарна за терпение к мои мелким ошибкам.

Когда взорвались первые бомбы я была в отпуске, то лето - картинка иллюстрирующая мирную жизнь до сих пор приходит ко мне в моменты, когда кажется, что я всегда была здесь в этом полевом госпитале. В этой картинке есть две составляющих, которых я с тех пор не видела- счастливые дети и продавцы воздушных шариков.

Мне, по крайней мере, удалось избежать всепоглощающей паники обуявшей население. Явилась на пункт мобилизации и дальше все уже решали за меня. Единственное, что, слава Богу, удалось сделать- это убедиться в том, что родных успели эвакуировать в тыл. Так им на голову не будут падать бомбы и кассетные снаряды.

Сокол стал моим вторым и похоже единственным достойным назваться для меня Хирургом с большой буквы. Сокол… Это прозвище ему дали друзья за то, что когда он сосредоточен, становится похож на хищную птицу, а пальцы его легки и точны как крылья сокола в полете.

Этот день наконец-то закончился. Можно пойти упасть на койку и хоть немного поспать, пока снова не нужно будет стоять за столом. Выхожу, практически на ходу сдирая с себя кроваво-белый наряд. Столько крови.. Иногда на полу собираются небольшие лужи, в левом ботинке слегка хлюпает, надеюсь это пот. Ненавижу отстирывать кровь.

За этими мыслями меня ловит за локоть Сокол:
-Нам нужно поговорить!
-Со мной?! – слышать его голос после стольких часов молчания, так же необычно как мой собственный
- Я просто не могу сказать другому…
После паузы, практически выдавливая:
- Я тебе доверяю
Отправляемся в его палатку. Безукоризненная чистота внутри, по сравнению с моим вечным бардаком, заставляет меня слегка покраснеть. Сокол садится на кровать, сжимает своими виртуозными пальцами виски и начинает монолог, который я и через много лет наверняка не смогу забыть.
- Они приходят… Я не могу спать… Они приходят… И стоят, смотрят. Молчат и смотрят. Я виноват, они ушли из-за меня… Их взгляды прожигают мне кожу… Лучше бы…- он открывает глаза, они полны слез. Горьких и соленных – Лучше они рвали меня на куски, поносили меня последними словами. Но они молчат. Я не ухожу к ним только потому, что здесь я смогу спасти еще кого-то. Но мне нужно спать… Я стал плохо видеть из-за бессонницы. Что делать?! Как ты справляешься?!

Это был долгий и тяжелый разговор. Но решение мы все-таки нашли, когда Сокол на полуслове просто провалился в сон. Всю ночь я просидела рядом, он так и не отпустил мою ладонь. А когда я пыталась отобрать у него эту ниточку связи с внешним миром, он начинал просыпаться.

Теперь я все чаще оставалась с ним, когда по окончанию очередного марафона по исправлению несправедливости войны, ловила его взгляд полный немой мольбы. По госпиталю начали ползти слухи и чтобы пресечь их, мы по общему решению зарегистрировали свой брак у командира. Но я продолжала жить в палатке с другими сестрами. Приходилось, конечно, выдерживать обстрелы вопросами, но это стоило того, чтобы не прекращать всю эту затею.

Со временем я сама стала замечать, что мне ужасно спиться без ладони Сокола в моей руке. Так я постепенно перебралась в его палатку. Нигде мне так сладко больше не спалось как в этой узкой армейской койке, оставшиеся полгода войны.

Снова светило солнце, на улицах смеялись дети и продавцы воздушных шариков заняли свои посты на набережной. Да, я была официально замужем, но последний год Сокол никак не давал о себе знать. После окончания военных действий нас отправили на реабилитацию в разные места, да и потоки людей, возвращающиеся в родные места, практическая недоступность связи для простых смертных тоже сыграли свою роль.

Я плохо сплю… Передо мной встает… Сокол, снова с немой просьбой в глазах держать его за руку и охранять его сон. Поэтому я часто гуляю по ночам. Иногда настолько выматывая себя, что засыпаю на лавочке в парке или ботаническом саду.

Странно, но лавочки за время войны совершенно не изменились. В тылу конечно. А думать, что творится там, где были бои и откуда привозили искалеченных парней, мне не хотелось. А здесь цвела черемуха и ночи стали очаровательно теплыми. Наверное, нужно купить палатку и уйти на неделю куда-нибудь на берег лесного озера. Но пока необходимо пройтись еще.

Вечером прошел ливень, прибивший пыль и оставивший множество мелких луж на тротуарах. В левом ботинке у меня хлюпает… Стоит пойти домой. Заболеть после всего да в такую чудесную пору мне совершенно не улыбалось.

Хоть и лавочки остались такими же, но с освещенностью двора были проблемы- то ли лампочек не хватало, то ли провода срезали мародеры. Около подъезда тьма была настолько глубокой, что казалось, войди в нее и останешься там навсегда. Но войти в нее было необходимо.

Неожиданно от темноты отделился кусок напряженный, как хищная птица

- Нам нужно поговорить!- сказала тьма и взяла мою ладонь в свою.

Прошу оставлять комментарии с критикой, может мне вообще бросить эту затею с писаниной...